Книголюбы

Между тем в литературе своего времени он занимал видное место:его песни распевались революционной молодежью России, а „Прощальное слово», положенное на музыку композитором М. А. Слоновым, прочно вошло в репертуар Ф, И. Шаляпина.

«В те времена, — писал И. Эренбург, — когда жил Чехов, люди читали не только Чехова, но и Потапенко, Боборыкина, Баранцевича, Скитальца и многих других средних авторов. Конечно, лучшая часть читателей понимала, что нельзя сравнивать Пота­пенко с Чеховым или Скитальца с молодым Горьким; но в целом литература соответствовала запросам общества. Писатели, даже весьма посредственные, освещали те вопросы, которые интересо­вали читателей «Русского богатства» или «Русской мысли»

Современник Чехова, Горького, Бунина, Скиталец смог высту­пить в литературе со своим видением мира, со своей художе­ственной манерой, сумел откликнуться на важнейшие проблемы современности.

Его рассказы, понести, воспоминания не потеряли своего зна­чения и сейчас, как отзвук прошлой эпохи, описанной талантли­вым писателем-демократом.

Скиталец (Степан Гаврилович Петров) родился 28 октября {ст. ст.) 1869 года в селе Обшаровка Самарской губернии в семье крестьянина, отставного солдата, бывшего крепостного. «Я — крестьянский писатель. Из крестьян», — говорил о себе Скиталец.

Детство будущего писателя прошло в деревне, где он испы­тал все ужасы тяжелого крестьянского быта. Две светлых фи­гуры озаряли в это время его жизнь — отец и бабушка. талантливый рассказчик, певец, гусляр, изобретатель-самоучка, отец пи­сателя прожил трудную, безрадостную жизнь, которая, однако, не сломила его.

«Жизнь отца, — говорил Степан Гаврилович, — представля­лась мне каким-то ужасным, длинным «сквозь строем», свистом розог, плетей, палок, горьких обид и нескончаемых несчастий.., И ненависть к прошлому осталась у меня на всю жизнь… Боль­шое влияние в детстве оказала «на меня бабушка, замечательная русская сказочница. Я вырос и входил в жизнь с неукротимой жаждой борьбы с пережитками прошлого и горячим стремлением к светлому будущему О своей бабушке писатель вспоминал впо­следствии: Была она талантливой сказочницей. Народных сказок знала великое множество и умела их рассказывать фантастиче­ски, великолепным сказочным языком, в лицах, с пением и при­баутками. Именно она своими сказками, кротким характером и всею своею незлобивою и благородной личностью внушила мне на всю жизнь любовь к поэзии, ко всему прекрасному и все луч­шие человеческие чувства, каких потом не могли вытравить ни школа, ни люди, ни жизнь».  Свои детские впечатления об отце Скиталец отразил в автобиографической повести «Сквозь строй»(1901).

«Страсть к чтению и наклонность к литературным занятиям обнаружились у меня рано, — писал Скиталец в автобиографии, — читать начал с пяти лет (лубочные сказки), писать стихи — с двенадцати лет. Четырнадцати лет написал поэму, принятую бы­ло в печать, но запрещенную цензурой. С тех пор я не переста­вал писать «для себя», но печататься не решался до двадцати­пятилетнего возраста»

3. Поэма «Кабала»

— о жизни отца — бы­ла написана под большим влиянием Н. А. Некрасова, которым в то время увлекался юный поэт.

С 1885 по 1887 год Скиталец учился в Самарской учитель­ской семинарии, откуда его исключили за «политическую неблаго­надежность»

. «После исключения из учительской семинарии я был исключен отовсюду. Служил положительно во всех министерствах, от окружного суда до земства включительно, был архиерейским певчим и оперным хористом»

— писал Скиталец В. С. Миролюбову в 1895 году. В сешШарии он много читал, писал.

Особоев влияние на его творчество оказали Лермонтов, Некрасов, Ники­тин, позднее — Надсон, под воздействием которого, видимо, скла­дывался образ лирического героя произведений молодого писате­ля с его настроениями пессимизма и отчаяния. В это же время формировались и политические взгляды Скитальца — он был чле­ном кружков антиправительственного направления.

«С 1893 по 1897 гг., — вспоминал писатель впоследствии, — путешествовал по югу Россия в поисках жизненного пути: рабо­тал в земстве, вращался в студенческих революционных кружках, был певцом в бродячей труппе, с которой исколесил Украину, Крым, Бессарабию, Западный край…»

Эти годы Скиталец на­зывал годами «душевного одиночества, безнадежности и безысход­ной тоски», самым мрачным временем во всей моей жизни. В эти годы я был на границе самоубийства и жил только из жалости к семье, для которой был единственной опорой»

2.

Жизненные впечатления этого времени отразились в первых ав­тобиографических произведениях Скитальца, появившихся на стра­ницах харьковской газеты «Южный край»

и подписанных «С. П.».

С 1897 года Скиталец становится сотрудником «Самарской газеты», где печатаются его очерки, сказки, стихотворения. 14 сен­тября 1897 года появился первый стихотворный фельетон «Самар­ские строфы», подписанный: „Скиталец» («Самарская газета», 1897, № 198, 14 сентября). С этого времени Скитальцу было поручено вести постоянный фельетон «Самарской газеты», который до это­го — в 1895—1896 годах — вел М. Горький, выступавший под псевдонимом «Иегудннл Хламида»,. В отличие от Горького Скита­лец не принимал участия в работе редакции газеты, а был в ней просто „построчником». Все „Самарские строфы» подписывались псевдонимом, а рассказы, очерки, стихи — „С. Петров» или, ре-же, — С. П.»3.

По-видимому, псевдоним „Скиталец»

писатель взял себе по­тому, что, подобно Горькому, он много странствовал. Горький очень одобрил этот псевдоним. В письме В. С. Миролюбову он писал: „Псевдоним — ни в коем случае изменять нельзя, об этом усиленно прошу. Это очень важно для меня, Петрову — безраз­лично, для всех — тоже безразлично. Пускай, кто хочет, смеется, потом я попытаюсь заставить задуматься над такой штукой, как Скиталец, — не Петров, а вообще скиталец’4.

Стихотворения Скитальца этой поры, наполненные настроения­ми тоски, не проходимой печали, явно подражательны. Однако они привлекала своей демократической направленностью: в них осуж­дался мир „сытых»

и «толстопузых»

, с состраданием говорилось о бедных тружениках. Поэтический язык раннего Скитальца довольно однообразен. То и дело мелькают такие слова, как „воздушные» , „чудные» , „обманутые» , „заветные» , „грезы» , „добро» , «свет» , „зпря»

. Романтические элементы в поэзии писателя о значительной сте­пени связаны с устным народным творчеством. Так, в „Волжских легендах» Скиталец создает образ Степана Разина, гордого пе­ликана, не сломленного страданиями и готового к борьбе за сча­стье народа. В грозные годы первой русской революции

«Волж­ские легенды» воспринимались как призыв к свободе, к народной мести и революции.

Совсем в другом качестве — писателя-сатирика — выступает Скиталец — автор фельетонов

«Самарские строфы». Еженедель­ные фельетоны, помимо обычных размышлений о погоде, театре, гастролях, путевых впечатлениях автора, юбилеях, праздниках, со­держали размышления на самые животрепещущие темы: поэта волнуют «свинцовые мерзости» жизни, разорение деревни, ужа­сающее положение детей городской бедноты. На Скитальца-фелье­тониста огромное воздействие оказала сатирическая поэзия добро-любогзского «Сьнсткэ»,«Искры» Курочкина, традиции Некрасова и близких ему поэтов-демократов 60-х годов.

Решающим для дальнейшего творчества писателя оказалось его знакомство с Горьким, которое произошло не весной 1899 го­да, как вспоминал сам Скиталец, а в 1898 году в Самаре.

«Это был первый писатель, введенным Алексеем Максимовичем в боль­шую литературу»1, — отмечал А. И. Богданович.

При содействии Горького впервые в центральной печати по­явились стихи Скитальца. В сентябрьской п октябрьской книжках „Журнала для всех» за подписью «С. Петров» были напечатаны два стихотворения Скитальца: „Вы сказались, бессонные ночи…» и „Мне снилось поле…». Горький сообщал Миролюбову в нюне 1699 года: ..Стихи Петрова в печати производят лучшее впечатле­ние, чем писаные. Вы, по-моему, хорошо сделали, попечатав их, это очень поддержит Петров л. У него есть талант…»2

Горьковское влияние очень сказалось на темах п пастроениях Скитальца. Под непосредственным воздействием „Песни о Соколе» написана позша Скитальца «В лесу» (1900). Ке сюжет — борьба двух лосей, старого и молодого, за право быть главным

в лесу — символичен, за ним стоят размышления автора о сча­стье, свободе. Поэма Скитальца утверждала мысль, что погибнуть в борьбе за счастье — это и есть высший смысл жизни.

В мае 1900 года Скиталец решает оставить газету. Начался новый, важный период творчества Скитальца, „Это был медовый месяц нашей литературно-творческой дружбы, — писал Скиталец в воспоминаниях о Горьком, — когда мы оба работали с чрез­вычайным воодушевлением, веря в близкое и радостное будущее нашей страны, когда нам казалось, что она уже на пороге кра­сивой и светлой, свободной жизни».

Горький стал литературным наставником Скитальца, несмотря на то что они были почти ровесниками (Горький был старше его на полтора года) и Скиталец к моменту знакомства с Горьким имел уже солидный литературный опыт за плечами. «Я живу на полном иждивении Горького, — писал Скиталец брату Аркадию 10 декабря 1900 года. — Под его влиянием я быстро развиваюсь, развертываюсь. Горький возится со мной, как с ребенком. Нян­чится, учит меня, заставляет до бесконечности переделывать мои работы. Сам поправляет’ их, дает темы. При таких хлопотах да­же и бездарного человека можно выучить писательству, а я же не совсем бездарный. Он руководит моим чтением, я весь ушел в работу»1.

В ноябрьской книжке журнала «Жизнь» за 1900 год появи­лась повесть Скитальца «Октава». Это был выход Скитальца в большую литературу. Знакомство с Горьким, его влияние на мо­лодого писателя, рост революционно-освободительной борьбы рус­ского народа, назревание революционной ситуации в России — все это оказало воздействие на проблематику повести, в центре которой фигура плотника Захарыча, ставшего благодаря своему могучему басу церковным певчим. Создавая «Октаву», Скиталец использовал свои личные наблюдения над миром певчих, отра­зившиеся и в его более ранних очерках и рассказах.

В образе Захарыча писатель раскрывает трагедию сильного человека, задыхающегося в тяжелой атмосфере капиталистическо­го общества.

«… Идем мы к погибели, оттого что… у нас не умер­ла душа и мы еще можем чувствовать и петь, искренно веселиться и искренно плакать! От этого мы идем к погибели», — восклицает товарищ Захарыча по хору певчий Томашевский.

Захарыч, став певчим, начинает задумываться над смыслом жизни, его одолевают мысли о ее противоречиях (ранний рассказ, вошедший в „Октаву», так и назывался — «Мысли»). Это при­водит к тому, что непьющий Захарыч становится, как и большин­ство певчих, отъявленным пьяницей. Толстосумы города издеваются над ним, как и над другими певчими, устраивают в церкви состязания певцов, швыряют им деньги „на овес», всячески глу­мятся над ними, В конце концов Захарыч не выдерживает жизни „в певчих» и уходит снова в плотничью артель.

Очень высоко оценил «Октаву» Горький. В ноябре 1900 года он сообщал Миролюбову; «Петров — растет, дай ему боже все­го доброго! Голову даю на отсечение, из него выйдет крупная сила .. .’ч

В ночь с 16 на 17 апреля 1901 года по телеграфному предпи­санию департамента полиции из Петербурга Горького и Скитальца арестовали. Их обвиняли в связях с революционными кругами, в сочинении, печатании и распространении воззваний, имевших це­лью возбудить среди рабочих противоправительственные волнения, а также в приобретении в Петербурге мимеографа для размно­жения революционных прокламаций и воззваний к сормовским рабочим. Горького по состоянию здоровья выпустили через ме­сяц, а Скитальца держали в тюрьме три месяца и потом выслали под надзор полиции на родину. Горький писал В. А. Поссе: «Три месяца тюрьмы подействовали на Скитальца очень благотворно; он стал сразу серьезнее, глубже и — тоньше»2.

В тюрьме Скиталец написал повесть «Сквозь строй», рассказ „За тюремной стеной» (1901), цикл стихотворений. В образе глав­ного героя повести „Сквозь строй» нарисован отец писателя — Гаврила Петрович. „Сквозь . строй» — название символическое. Человек как бы проходит „сквозь строй» мучений, лишений, стра­даний — к протесту против угнетения личности. Герой повести романтизирован автором, он напоминает сказочного богатыря: мо­гучая физическая сила, незаурядный ум. Его речь насыщена по­говорками, пословицами, язык очень красочен, колоритен.

Еще один русский богатырь изображается Скитальцем в расска­зе „За тюремной стеной». Писателя вообще интересуют люди, стоя­щие „на грани босячества», правдоискатели, возмущающиеся не­справедливостью жизни. Он рисует их бескорыстными, человечны­ми и душевно благородными, наделяет их любовью к прекрасно­му — к музыке, песне, природе. Романтизация героев — отличи­тельная черта почти всех произведений Скитальца, преувеличение, гиперболизация становится отличительной особенностью его худо­жественной манеры {ср. также: Мирон в рассказе «Лес разгорал­ся», „огарки» в одноименной повести).

Горький ввел Скитальца в круг писателей, составлявших зна­
менитые «Среды». Он способствовал также изданию его произ­
ведений в издательстве  «Знание».

С деятельностью книгоиздательства товарищества «Знание» 1(1898—1913) связана большая и светлая полоса жизни русской литературы начала века (1901—1912). Вокруг «Знания», возглав­ляемого Горьким, были объединены многие крупные писатели; А. Чехов, Л, Андреев, А. Куприн, И. Бунин, А. Серафимович, В. Вересаев и др. В, И. Ленин охарактеризовал книги, выходящие в «Знании», как „сборники, стремившиеся концентрировать луч­шие силы художественной литературы»1.

«Знаньевская» литература росла и формировалась в грозовой атмосфере кануна первой русской революции; а расцвет „Знания» с закономерностью происходил в героические 1905—1907 годы. На эти годы приходится и основная масса изданных «Знанием» со­браний сочинений писателей, в том числе и собрание сочинений Скитальца.

Горький, по свидетельству Серафимовича, так определил глав­ную задачу «знаиьевской» литературы: «Революция созревает, ра­бочий класс все более и более революционизируется, и в этой атмосфере даже легальная (и потому охватывающая широкие массы), но честная литература сыграет большую мобилизую­щую роль»2.

«Знаньевская» литература с ее демократической и гуманисти­ческой направленностью была не только эхом мыслей и чаяний народных масс, но и одним из факторов, содействовавших пере­довому общественному движению. Позднее, в 1927 году, Скита -лец писал о „знаньевских» сборниках: „Я был в числе тех писа­телей, произведения которых задолго до революции возбуждали в читателях жажду полноты жизни. В сущности, не мы подни­мали волну, а нараставшая волна поднимала нас: а этом былз разгадка шумного успеха писателен сборников «Знания». Но когда эта волна возросла до гигантских размеров, она настолько пре­высила первоначальное настроение, что, обрушившись, сбросила нас, и мы, исполнив свое назначение в литературе, разлетелись мелкими брызгами о начавшейся великой буре…»3

Примечательным событием в творческой жизни Скитальца явился выход в свет в марте 1902 года первого тома его „Рас­сказов и песен». Подготавливая к изданию этот сборник, Горь­кий писал К- П. Пятницкому: „Ваше предположение, что книжна будет иметь успех — очень радует меня. Очень, очень жажду этого успеха в публике, а если он будет сопровождаться неодо­брением критики — я сгорю от восхищения»4.

Книга действительно имела большой успех у читателя, по­тому что выражала настроения народных масс в предреволю­ционные годы, звала к борьбе за свободу. Обратил на нее вни­мание н В. И. Ленин. Получив в Лондоне пятый том «Расска­зов» Горького и книгу Скитальца, он писал матери 7 июня 1902 года: «Горького, Скитальца получил и читал с очень большим интересом. И сам читал и другим давал»1.

В книге были помещены почти все новые стихи Скитальца. Стихотворения поэта 900-х годов — живые документы эпохи, когда зрели революционные силы, приведшие страну к 1905 году. „Да вы сами-то понимаете ли, как нужно теперь то, что вы пише­те? — говорил Горький Скитальцу в 1900 году, знакомясь с его стихами. — Никогда еще паша страна не переживала такого всестороннего подъема, который потом будет источником величай­ших вдохновений…»

Скиталец-поэт часто выступал со своими произведениями на вечерах, концертах. Чтение стихотворений «Гусляр» и „Нет, я не с вами, своим напрасно…» на литературно-музыкальном концер­те в Москве ] 2 декабря 1902 года вылилось в бурную револю­ционную демонстрацию. 30. июля 1905 года Скиталец участвовал в организованном Горьким в Териоках литературном концерте, средства от которого шли в фонд помощи бастующим путилов-ским рабочим, выступал на митинге трудящихся Гельсингфорса 19 января 1906 года в честь Горького и русской революции.

. 9 февраля 1905 года Скиталец был вновь арестован полицией па квартире Леонида Андреева, где проводилось заседание девя­ти членов Центрального Комитета РСДРП, которые собрались, как доносил начальник Московского губернского управления в депар­тамент полиции, „для выработки программы по вопросу о рево­люционизировании народных масс». Скиталец и Андреев были заключены в Таганскую тюрьму. 25 февраля их освободили за „отсутствием состава преступления».

1905 год — год наивысшего творческого подъема Скитальца. Скиталец-прозаик в условиях революционной ситуации обращается к двум важнейшим, темам эпохи — крестьянства и интеллигенции. Писатели самых различных направлении изображали деревню пе­риода революции — натуралист В. Муйжель („Аренда», „Грех»), мистически настроенный Б. Зайцев (,.Хлеб, земля, люди»), боль­шинство писателей-демократов и зачинатель новой литературы М. Горький.

Крестьянские рассказы Скитальца предреволюционного и ре­волюционного периода („В дороге», «Полевой суд», «Лес разго­рался» и др.) составляют единый цикл. Показательно, что в основу рассказа „Полевой суд» положены реальные события, происшед­шие летом 1899 года: крестьяне деревни Борковка Самарской гу­бернии, основываясь на старинной дарственной грамоте царя Алек­сея Михайловича, запахали землю графа Орлова-Давыдова. Это самоуправство запечатлелось на много лет на спинах искателей правды. Сорок три человека были подвергнуты истязаниям. Ски­талец сам присутствовал на судебном разбирательстве этого дела.

История села Селитьба, где происходят события рассказа, приобретает большое политическое к социальное звучание. Рассказ показывает путь, каким шел народ к усвоению революционных идей, как рушилась вера в доброго царя и законную справедли­вость, как вчерашние угнетенные приходили к идее борьбы. Этот рассказ Скитальца прямо перекликается с очерком Горького „9-е января».

«Скитальцу удалось старое связать по-новому»1, — пи­сал об этом произведении Л. Андреев.

Интересно, что во время революции 1905—1907 годов кре­стьяне деревни Борковка прибегли к революционным методам борьбы: „23 ноября крестьяне села Никольское, деревень Русская и Мордовская Борковка-… разрушили и сожгли близлежащую усадьбу Орловых-Давыдовых»2.

Написанный несколькими месяцами позже (ноябрь 1905 года), рассказ „Лес разгорался» показывает уже выступление широких крестьянских’ масс против угнетателей. Подожженный мужиками лес и угрозы, что скоро запылают усадьбы, удачно переданная атмосфера пробудившейся деревни („Протрезвились мужики! Про* спались! Призадумались. Помяните мое слово: будут теперь дела у нас! ..»), упоминание о забастовке мужиков-крючников, всту­пивших в единоборство с толстобрюхим купчиной, „кружок созна­тельных мужиков», изучающих подпольную литературу, наконец, образ Мирона — деревенского агитатора и вожака, — все это отчетливо говорило об изменившейся в ходе революции деревне. «Рассказ очень недурен, — писал Горький Пятницкому, — но сильно эсеровэт. Социалисты-революционеры возликуют — это вода на их мельницу»3. Горький имел в виду то, что Скиталец верно уловил неспособность интеллигенции быть руководителем восстания (образ агронома Михаила Васильевича); однако, по­нимая это, он не пришел к мысли о том, что только рабочий класс может возглавить крестьянство в борьбе против их общих врагов.

Крупнейшее произведение этих лет — повесть

«Огарки» (1906), Скиталец изображает в ней людей, выбитых из колеи жизни.

Это опустившийся на «дно» певчий Северовостоков, человек ска­зочной физической силы и удали; рабочие Сокол и Михельсоп; .художник-неудачник Савоська, импровизирующий поэтические ле­генды из жизни животных и птиц, в которых звучит страстная жажда свободы; это австрийский дезертир Пискра и, наконец, главарь „огарческой фракции» Илья Толстый — артистическая, щедрая, талантливая натура, бывший студент, исключенный из университета за революционную деятельность.

Живые люди, в большинстве своем щедро одаренные приро­дой, герои Скитальца не в состоянии ужиться с бездушным, со­циально порочным, нравственно оскудевшим обществом и анархи-яескч его отвергают. В этом близость „огарков» к их литератур­ным предшественникам — например, босякам Горького. Но, глу­боко презирая мир имущих, они вместе с тем испытывают стыд и за самих себя, „за отсутствие… настоящего, достойного их де­ла», за бесплодную трату большой силы своей в грандиозных дебошах. Некоторые из них ведут трудовую жизнь (Сокол, Ми-хельсон), лишь досуг проводя в „вертепе»; другие же, истые1 «огарки», находятся на грани босячества. Но и они боятся пе­рейти этот рубеж, страшатся стать «чистыми» босяками, потому что, в отличие от последних, у них есть еще общественные ин­стинкты, они «всячески помогают друг другу», воспринимая да­же самих себя как некое сообщество —

«огарчество», „огарче-скую фракцию».«Огарки», в отличие от прежнего „босяка», име­ют свою внутреннюю жизнь, строго скрываемую, но полную зна­чения для ник. „И она, эта скрытая, обособленная жизнь… да­вала огаркам ту гордую самонадеянность и чувство собственного достоинства, которые отличали их повсюду, среди всех людей». В таком изображении героев — суть нового слова, сказанного Скитальцем о старых героях.

Повесть „Огарки» — произведение, глубоко противоречивое по своему идейному замыслу. В качестве носителей социального протеста писатель представил в ней только деклассированные эле­менты, опоэтизировал стихийный, анархический бунт люмпен-про­летариев, признав их значительной силой в освободительном дви­жении. Однако Скитальцу одному из первых в литературе удалось нарисовать в повести и характер рабочего, упорно тянущегося к культуре, выступающего против существующих порядков. Рабо­чие Михельссн, Сокол, Митяга, подобно кузнецу Федору Ивано­вичу (из рассказа „Кузнец»), вступают на путь идейной борьбы. Ссыльный рабочий-революционер Михельсон становится зачинщи­ком забастовки на фабрике.

Повесть „Огарки», напечатанная в горькозском „Знании» (сб. X), вызвала горячий интерес у современников и ожесточенные споры в критике. Особенно значительным было выступление А. А. Блока.

 

В статье „О реалистах» Блок дал высокую оценку повести. В твор» честве писателя Блок услышал „горьковскую ноту — дерзкий за­дор и сосредоточенную пристальность взгляда»‘.

Поражение первой русской революции явилось тяжелым уда­
ром для Скитальца. Он редко выступает в печати, мало создает
новых произведений. Его стихи этих лет свидетельствуют о том, что
он тяжело пережил крушение революционных надежд, хотя он
продолжает верить:                           . :-

:                        Голос услышите мой,

К вам проникающий в души.

С гор я сойду силачом
.   ‘                         И — драгоценную ношу —
‘                   Слово, как пламя и гром,
Я принесу вам и брошу!

Его поэзия находила отклик у демократического читателя. Следил постоянно за развитием творчества горьковской „литера­турной дружины» и В. И. Ленин. Так, например, В. И. Ленин воспользовался образной поэтической характеристикой Скитальца пз стихотворения „Струны порваны! Песня, умолкни теперь!..» (1906) для оценки предательской роли либеральной буржуазии в работе „Победа кадетов и задачи рабочей партии»2.

В эти годы Скиталец создал свое новое произведение „Эта­пы», в котором отразилось его стремление замкнуться в узком мирке личных, интимных переживаний. Безысходная тоска оди­нокого, обиженного на мир интеллигента, беспросветная жесто­кость социальных уродств, „народ, несущий к святым мощам скорби, и жалобы, и слезы свои, и мечты, и мольбы», — соста­вили содержание повести.

Познакомившись с нею в рукописи, Горький советовал Ски­тальцу не печатать ее. Он сурово осудил главного героя повести, его отгороженность от мира и общества: „Он — прежде всего — слеп духовно: весь мир, все люди, города, лошади, камни, звез­ды, — все закрыто для него его же нелепой и не очень гениаль­ной фигурой; он ничего не видит, не ощущает, кроме себя, и он невероятно надоедлив своим „унижением, кое паче гордости», са­молюбованием, самохвальством. Хуже всего то, что Вам он — явно нравится…

Три года назад наша страна пережила великое сотрясшие своих основ, три года тому назад она вступила на путь, с коего никогда уже теперь не свернет, если б даже и хотела этого.

 

Неужели этот поворот, историческое значение которого так ог­ромно и глубоко, прошел для Вашего героя незамеченным, не ожикнл, не взволновал Вашей души радостным волнением, не зажег огонь Вашей любви к родине новыми, яркими цветами? Повесть говорит —• нет. Скиталец остается тем же, чем он был до 905 г.

Но если так — бросьте перо. Бросьте, это я говорю Вам дружески, а не учительски.

Вам, видимо, не о чем писать, кроме себя самого, и Вы ни­чего не любите, кроме себя.

А любите Вы себя изломанной, больной и — простите! — неумной любовью, любовью — без гордости. И Вы совершенно не умеете отличить Ваше личное, субъективное, только для Вас одного значительное, — от общезначимого, интересного и ценно­го для всех людей»1.

Несмотря на уничижительный отзыв Горького, повесть была напечатана в XXV книжке „Знания», что дало повод Горькому заявить о своем выходе из товарищества „Знание». После разры­ва с Горьким Скиталец два года ничего не писал, а в 1913 году появилась повесть „Метеор» — тоже автобиографического харак­тера, — в которой Скиталец описывает историю своего знаком­ства с Горьким, Повесть вновь была резко отрицательно оценена Горьким2.

В начале первой мировой войны Скиталец добивается отправ­ки на фронт санитаром. Результатом его поездки явились не­сколько очерков и рассказов, в которых он выступил с осужде­нием войны, примкнув к тем немногим писателям, которые в это время сохраняли верность идеям гуманизма.

В 1914—1917 годах Скиталец много путешествует. Он про­ехал с концертами от Петербурга до Владивостока и через Маньчжурию в Харбин. Писатель выступал с чтением своих про­изведений, особенной популярностью у зрителей пользовались на­родные песни, исполнявшиеся им под аккомпанемент гуслей, на которых он сам играл. Это был период активного увлечения Ски­тальца фольклором. С вдохновением исполнял Скиталец песни о Степане Разине — „Любовь Степана Разина», „Степан Разин и княжна», „Меж крутых бережков».

Скиталец, стоявший в стороне от революционного рабочего движения, ие сразу и не до конца понял значение Великой Ок­тябрьской социалистической революции. Однако в литературных кругах его имя оыло авторитетным. Недаром в 1921 году литотдел Наркомпроса командировал Скитальца в ДВР. Как ука­зывалось в мандате, подписанном А. С. Серафимовичем, он на­правлялся в Дальневосточную республику: „1} Для организации отделений ЛИТО в крупных центрах ДВР. 2) Для связи с мест­ными литературными организациями и 3) Для собирания образ-дов народного революционного творчества»1.

Завершение боевых действий на Дальнем Востоке застало Скитальца в Харбине, куда он приехал, чтобы консультировать постановку своей пьесы „Вольница» (1915). Ураганом событий он оказался оторванным от родины. За это время вышли в свет его мемуары: „Юность», „Воспоминания» (1923), отдельным изда­нием были напечатаны рассказы. Скиталец сотрудничает на стра­ницах эмигрантской газеты „Русский голос» (позже преобразован­ной в „Русское слово»), печатает цикл „деревенских» очерков „В бегах», создает около двухсот стихотворных фельетонов „Хар­бинские письма».

В то же время Скиталец живо интересуется и советской ли­тературой, пропагандирует творчество советских писателей в хар­бинских газетах (статья о „Жизни Клима Самгина», о Горьком — „Питомец славы», статьи о В. Маяковском, о Ф. Панферове и др.).

Писатель прошел сложный путь духовной эволюции, прежде чем решил вернуться на родину. 2 декабря 1927 года Скиталец опубликовал открытое письмо, сообщая о разрыве с эмигрантской прессой и о своем желании вернуться в Советский Союз („Но­вости жизни», Харбин).

А вскоре москвичи читали статью Скитальца об эмиграции, Он писал: „Не по книжным убеждениям, а по натуре своей, по крови, по близости миллионным низам народным я всегда был и есть сторонник рабочего и крестьянского сословия не потому, что я им брат или сват, но потому, что я хотел для них луч­шего будущего… Революция не случайный эпизод русской исто­рии, и созданная его власть, очевидно, является «вполне законо­мерным этапом… Мне незачем больше оставаться здесь — в рядах политических эмигрантов — вследствие давно назревшего коренного расхождения во взглядах на судьбы современного боль­шевизма. Отныне я разрываю с ней (с эмиграцией. — И. Л.) и возвращаюсь к работе во имя возрождения будущей России, к новой молодой советской художественной литературе»3,

С 1928 года Скиталец начинает выступать в советской перио­дической печати, в частности — в журнале „Красная новь». Однако возвращение Скитальца в Советский Союз было задержано на несколько лет конфликтом па КВЖД, трудностями с визой. За время пребывания в Харбине Скиталец в корне переработал повесть „Этапы», написал новый роман „Дом Черновых» (1929) и работал над большим романом „Кандалы» — о революцион­ных событиях 1905 года в деревне. В журналах печатались его воспоминания о встречах с В. И. Лениным, Л. Толстым, М. Горь­ким, А. Чеховым, Ф. Шаляпиным, Л. Андреевым, Н, Гариным-Михайловским.

Эти литературные воспоминания и сегодня привлекают внимание читателей. Они совмещают в себе достоверность мемуаров, не­обычный для этого жанра глубокий психологический анализ и специфическое литературно-критическое исследование. Скиталец с правдивостью историка воссоздает общественно-литературную ат­мосферу, дух времени, когда происходили его встречи с писате­лями, общественными и революционными деятелями, обстановку, в которой протекала их жизнь и работа, запечатлевает их индиви­дуальные черты. Вместе с тем воспоминания Скитальца во мно­гом проясняют и своеобразие личности самого писателя, его вку­сы, взгляды на искусство и т. д.

Богата и разнообразна в этих произведениях и палитра Ски­тальца-художника. Автор исключительно внимателен ко всему, что составляет неповторимую личность, индивидуальность человека. Воспоминания Скитальца отличаются живостью языка, умением кратко, в нескольких емких словах дать художественный портрет.

В каждом литературном портрете Скитальца — особая ху­дожественная задача, определяемая объектом изображения, акту­альными запросами дня и целью, которую в связи с этим ставил перед собой Скиталец — художник, публицист, критик.

В мае 1934 года Скитальцу удалось наконец вырваться из Харбина и уехать в Москву. Возвратившись на родину, писатель активно включается в литературную жизнь страны. Он выступает на Первом съезде писателей 30 августа 1934 года, публикует свои воспоминания. „Своему возвращению в Союз, — вспоминал Скиталец, — я в значительной доле обязан Алексею Максимо­вичу .. . Тотчас же по приезде в Москву я известил Горького… При его одобрении я вновь горячо принялся за литературную работу… Мы часто виделись. В течение 1935 года я был у него в гостях более десяти раз …»‘

В последние годы своей жизни Скиталец работает над рома­ном „Кандалы». Ранний одноименный рассказ (1904) послужил ядром будущего романа. Это произведение долго вынашивалось автором. Многие рассказы и очерки 1900—1919 годов послужили

эскизами к роману. В произведении Скиталец обращается к своей давней теме — революционному преображению деревни н стре­мится подвести итог своим наблюдениям над жизнью крестьян­ства эпохи первой русской революции.

„Кандалы» — это историко-революционное произведение. Сам автор назвал его „историческим сказом», желая подчеркнуть до­кументальность многих эпизодов н образов.

Оценивая творческий вклад Скитальца в отечественную ли­тературу, президиум Союза писателей СССР в приветствии писате­лю в 1939 году, в связи с его 70-летием, отмечал, что „в своих автобиографических повестях „Сквозь строй», „Этапы», „Метеор», используя непосредственно пережитый и лично прочувствованный материал», Скиталец сумел „нарисовать правдивую картину мрач­ной царской действительности». „Ваши „Огарки» — жгучее обли­чение собственнического мира, уродовавшего и коверкавшего та­лантливых люден». В приветствии подчеркивалось, что в послед­нем романе „Кандалы» Скиталец остался „верен своей кровной теме, изображению жизни народных низов. Революционизирую­щаяся деревня изображена в этом романе с большой силой и яркостью таланта писателя»1.

Скиталец умер в 1941 году. Но живут его произведения. Они популярны не только в пашей стране. „Сквозь строй» и „Поле­вой суд» переведены на немецкий язык, „Полевой суд» — на английский, ряд рассказов — на болгарский, почти все произве­дения переведены на японский язык.

Скиталец первым открыл для читателей „интересный мир бедных артистов, утешавших грешные души своих богатых хозяев, мир талантливых людей, жизнь которых проходила между цер­ковью и кабаком». Он показал также полубогемную жизнь „огар­ков», этих полупролетариев-полуиптеллигентов, рассказал о борьбе крестьян за свое освобождение в революцию 1905—1907 годов, Его проза и поэзия проникнуты сочувствием к простым тружени­кам, ненавистью к тем, кто их унижает. Скиталец-поэт останется в нашей памяти как автор замечательных революционных песен, положенных на музыку композиторами-современниками. Благодаря произведениям Скитальца богаче и разностороннее стало наше представление о русской литературе.

Первые произведения Скитальца были опубликованы а харь­ковской газете „Южный край» в 1894 году. С 1897 года он пе­чатается в „Самарской газете», а затем — и в центральной пе­чати (журналы; ;,Жизнь», „Журнал для всех», „Мир божий).

 

 

Первой книгой Скитальца была: Рассказы и песни, т. I, СПб., Знание, 1902. Следующие тома его произведений вышли; в том же издательстве „Знание» — тома II и III (1907. 1910); в изда­тельстве „Общая польза» — том IV (1912); в издательстве „Осво­бождение» — тома V и VI (1912). Полное собрание сочинений писателя в восьми томах выходило в издательствах „Жизнь и знание» и „Коммунист» в 1916—19!9 годах. Из советских изданий наиболее значительными являются: Песни скитальца. М., 1919; Повести и рассказы. М., Гослитиздат, 1935; Избранные стихи и песни. М., Гослитиздат, 1936; Избранные рассказы. М., Советский писатель, 1939; Избранные произведения. М., Гослитиздат, 1955; Повести п рассказы. Воспоминания. М., Московский рабочий, 1960; Избранное. М., Советская Россия, 1977.

В настоящий сборник включены лучшие прозаические произ­ведения Скитальца, избранные стихотворения и стихотворные фельетоны, воспоминания.

Стихотворения печатаются по изданиям: Самарская газета, 3897—1899; Скиталец. Песни скитальца. М., 1919; Избранные стихи и песни. М., 1936; повести и рассказы — по изданиям 1935, 1939 и 1955 гг.; воспоминания — по изданию: Скиталец. По­вести и рассказы. Воспоминания. М, Московский рабочий, 1960.